В 20-е годы XIX в. в России получило значительное распространение умственное течение, известное под названием мистицизма. Дух религиозной экзальтации, углубленных духовных поисков как никогда был созвучен только что пережившему эпоху войн и революций европейскому обществу. Русский свет не остался в стороне от этого увлечения. Составной частью мистического умонастроения было стремление к уединению, общению с природой и уход от погрязшей в суете и безбожии современной цивилизации больших городов.
Лица, взыскующие возвышенного и уединенного, обратились к малоизвестным на ту пору, но будоражащим воображение южным землям Империи – Тавриде. С целью основания религиозной колонии, так называемого «нового света» – света добра, любви и бескорыстной помощи ближнему, искренней веры в бога – в Крым готова была отправиться целая духовная экспедиция. Это необычное путешествие началось ранней весной 1824 года в Петербурге, на Фонтанке, а закончилось на берегу Черного моря. Для некоторых его участников Крым стал к тому же конечным пунктом жизненного пути. Например, мини-пекарня.
Итак, ранней весной 1824 года, дождавшись конца ледохода, от Калинкина моста на огромной речной барже отправились к далекой Тавриде около сотни духовидцев, ясновидцев, прорицателей и толкователей Апокалипсиса. Инициатором, главой и финансистом экспедиции была княгиня Анна Сергеевна Голицына (урожденная Всеволожская). Вскоре после своей экстравагантной свадьбы она увлеклась религиозными вопросами, вошла в среду мистиков и пиетистов и даже стала руководительницей московского религиозного кружка.
Пиетизм («благочестие» — с лат.) как мистическое течение в протестантизме отвергал внешнюю церковь, ее обрядность; призывал к углублению веры, объявляя греховными любые развлечения. В этой среде княгиня познакомилась с одной весьма оригинальной особой – бывшей фавориткой императора Александра I баронессой Варварой-Юлией Крюденер (урожденной Фитингоф), имевшей всеевропейскую известность проповедницы и прорицательницы (наивысшим достижением ее влияния на образ мыслей можно считать внушение Александру I идей Священного Союза – союза Австрии, Пруссии и России, заключенного в 1815 году в Париже после падения империи Наполеона I с целью подавления любых революционных настроений; распался в 30-х годах). Ее последовательницей и также проповедницей была ее родная дочь – София-Юлия Беркгейм.
Чета Беркгеймов возбуждала всеобщее любопытство и много разговоров вокруг. Они обе были очень хороши собой, белокурые, высокие, нежные, как, впрочем, и Анна Голицына (недаром их именами были названы выведенные позднее сорта роз в Никитском ботаническом саду). Барон Франц Беркгейм был в Майнце генерал-комиссаром полиции, когда, в Страсбурге, познакомившись с Крюденер-старшей, увлекся ее учением, бросил службу и стал сотрудником всех ее религиозно-мистических предприятий. Летом 1815 года женился на ее дочери, баронессе Юлии, и с тех пор не расставался с ними, даже после того, как его прелестная жена попала в таинственную и непонятную зависимость от Анны Голицыной.
В последний момент к необычной экспедиции присоединилась еще одна дама – пожилая французская эмигрантка, графиня де Гаше. Под этим именем уже 12 лет скрывалась в России знаменитая авантюристка Жанна де ла Мотт, осужденная на родине во Франции за похищение бриллиантового ожерелья королевы Марии-Антуанетты накануне Великой революции (вдохновившая много позже А.Дюма на создание образа Миледи). Пожалуй, только она не имела с мистиками ничего общего и отправилась в Крым по мягкому, но настоятельному совету императора Александра I. Первые 4-5 месяцев вся оригинальная коммуна по рекам и каналам добиралась до Таганрога, а затем, пересев на парусное судно, отправилась далее к крымским берегам (к Феодосии), где всех предположительно ожидала новая жизнь
По прибытии для начала нужно было организовать быт колонистов и купить земли. Крюденер было уже под 60 лет и, изнуренная тяготами пути, она чувствовала она себя очень неважно. Занемогшая баронесса с дочерью остается в Старом Крыму (неподалеку от Феодосии), а княгиня Голицына отправляется дальше – на Южный берег Крыма – для поиска более подходящих мест для колонии. 25 декабря 1824 года, произнеся свою последнюю молитву к Создателю, Варвара-Юлия Крюденер тихо скончалась на руках дочери и последним приютом земного пути знаменитой проповедницы стал склеп генерала Шица, в доме которого она умерла. Как прихотлив оказался этот путь: родилась в Риге, вся Европа знала ее как героиню Священного Союза и была свидетельницей ее громкой славы, а умирает она в никому не известном Крыму, в маленьком убогом татарском поселке… Княгиня же Голицына, практически не зная Крыма, интуитивно выбирает для поселения один из самых живописных уголков Южнобережья – Кореиз. В 1825 году начинается строительство дома, а еще через четыре года – церкви Вознесения (освящена была в 1831г.).
Дом был большим и стоял чуть ниже церкви, примкнув к дикой скале одной стороной, а фасадом с широкой галереей смотрел на юго-запад. Нужно заметить, что Анна Голицына была одной из первых российских аристократок, перебравшихся в Крым жить. Ее пример позже увлек многих. Однако к тому времени большая часть пиетистов разъехалась, не выдержав неустроенности и сурового быта. Судите сами: каждый ли мог ходить, как княгиня Голицына, в мужской шинели или в длинном сюртуке и суконных панталонах (при этом – в чепце), верхом по-мужски ездить на лошади с плетью в руках? Перед этой властной и деспотичной старухой трепетали не только ее работники и местные татары, но и мелкие крымские чиновники. Она сама руководила всеми хозяйственными делами, но это не мешало ей и дальше заниматься пиетизмом (известен, например, ее указатель к Новому завету, написанный в тот период на французском языке).
Новые знакомства ее были весьма обширны: высшая Новороссийская администрация, симферопольское общество, соседи-помещики по побережью – со всеми она вела активную переписку. Атмосфера среди равных складывалась весьма дружелюбная. Всем даже были по-свойски даны шутливые прозвища (например, граф и графиня Воронцовы назывались Королем и Королевою, Н.Раевского любя называли Толстяком). Между хозяйственными распоряжениями и дегустациями произведенных вин южнобережное общество вело философские дискуссии, споры, беседы. Обсуждали приходящие через Одессу столичные новости (так, в феврале 1837 года все с горечью узнали о смерти А.С.Пушкина).
Но вот кто абсолютно не участвовал в этой почти идиллической жизни, так это Жанна де ла Мотт. Она добралась осенью 1824 года с мистиками до крымского побережья, но дальнейших отношений поддерживать с ними не собиралась (о нравственности у нее были свои представления). Она без сожаления покидает компанию княгини и поселяется в небольшом домике в Артеке близ горы Аюдаг. Но лишь на некоторое время. Отчего она решает перебраться в Старый Крым – остается загадкой. Скорее всего, из-за огромного количества вещей, которые привезла с собой из С.Петербурга: много мебели красного дерева, серебряных и золотых вещей, более 150 книг и пр.– вероятно, слишком хлопотно было их возить по Крыму.
В Старом Крыму она соседствует с бароном А.К.Боде – директором училища виноградарства и виноделия. У него был хороший сад и графиня несколько раз собиралась его купить, но только водила барона за нос (странно, т.к. деньги у нее были…). Однако тот на нее не обижался, так как графиня де Гаше была образована, хорошо знала французский двор, умела интересно рассказывать и общение с ней доставляло Боде удовольствие. Увы, Крым стал также ее последним пристанищем, и 23 апреля 1826 года, после болезни, графиня скончалась. Похоронили ее в Старом Крыму. Говорят, что перед смертью она всю ночь разбирала и жгла бумаги. Домыслов и споров после ее смерти было много. Приезжали люди из тайной полиции от А.Бенкендорфа из Петербурга, что-то искали, опрашивали свидетелей… Какие-то бумаги запечатали в конверт и отправили самому графу Палену. Общество терялось в догадках: «Но скажите, Бога ради, кто эта женщина и какое могло быть ее прошлое, если в момент ее смерти тревожился сам Государь Николай I, потребовав ее бумаги?!» Неизвестна судьба этого конверта, так же как и всех документов, касавшихся Жанны де ла Мотт, вдруг пропавших из архивного дела французского консульства в Одессе. Так упокоилась в крымской земле еще одна знаменитая и таинственная участница того мистического путешествия. Она исчезла, как исчезло искусительное ожерелье Марии Атуанетты (даже могила ее затерялась, не оставив следа).
Вернемся, все же в Кореиз и если Жанна де ла Мотт не хотела жить вблизи усадьбы княгини Голицыной, то барон Беркгейм напротив – хотел, но не мог. София-Юлия – его супруга – во всем слушала старую княгиню, а по странной ее прихоти, встречаться им позволительно было лишь на ее глазах. Поэтому тоскующий барон жил в своем имении в Ай-Даниле, где занимался разведением винограда и виноделием (и довольно успешно). Но в 1834г. он вдруг все неожиданно продал и поселился неподалеку от Кореиза, в чужом доме, в Мухалатке, в качестве управляющего… А через полтора года от какой-то опасной болезни умер на руках своего камердинера. Даже перед смертью А.Голицына не дала ему проститься с любимой женой Юлией наедине. Похоронен был барон Беркгейм в Мшатке. А еще через два года, 11 января 1838 года, умирает в симферопольской больнице и сама старая княгиня. Ее могила находится в выстроенной ею кореизской Вознесенской церкви. Так окончился странный путь вдохновительницы того мистического похода в «новый свет».
Баронесса Юлия осталась одна: мать, любимый муж, княгиня Анна – все близкие ей по духу люди оставили ее. Идеи пиетизма не прижились в Крыму. Дело, начатое 14 лет назад, постепенно теряло смысл. Баронессе Юлии Беркгейм по завещанию перешло имение Голицыной в Кореизе; были у нее и свои земли на территории Магарача (нынешняя Никита), но Юлия не захотела далее оставаться в Крыму. Дальнейший путь ее был туманен. Все старые знакомства она прекратила; избегала всех, кто ее знал, равно как и разговоров о матери, муже и прошлом вообще; никакой прежней восторженности и любви к ближнему более за ней не замечалось. А потом и вообще след последней из экзальтированных красавиц, отправившихся в благословенную Тавриду строить жизнь по законам трудолюбия, духовности и просвещения, растворился в глуши Орловской губернии и совершенно неизвестно, где закончились ее дни.
«Земля могил, молитв и медитаций», — так сказал о Крыме позднее Максимилиан Волошин. Жизнь и мистическое путешествие Крюденер, ее дочери и княгини Голицыной полностью соответствуют этой поэтической формуле. Это – экзотический цветок прошлого, давно забытый между книжных страниц крымской истории…
Автор: Юлия Самарина