«Первая олимпиада русских футуристов» в Крыму в 1914 году. Крымской трагикомедией назвал ее один из участников – Игорь Северянин.
…Володя, помнишь горы Крыма и скукой скорченную Керчь?… Игорь Северянин.
Эти литературные, но более скандальные события происходили в Крыму в самом конце 1913-го и в январе 1914 года. Только-только заявившему о себе Владимиру Маяковскому тогда исполнился 21 год, но, как позднее вспоминал И.Северянин, он «уже вовсю грохотал в Харькове и делал наскоки на другие города, так что казалось, что это двигалась по городам ходячая колокольня, которая гудела на всю Россию…». Сам же Игорь Северянин (настоящая фамилия – И.В.Лотарев), на ту пору 27 лет от роду, был даже более известен, чем Маяковский, как стихами, так и своими так называемыми «поэзоконцертами» (то есть чтением стихов с эстрады).
А началось все с оглушительного успеха Северянина в марте 1913г., когда в свет вышел его сборник «Громокипящий Кубок». Тогда-то и предложил ему Федор Сологуб поехать в первое совместное турне по городам России. Турне было большим: от Минска до Одессы и далее в Крым. Это был первый приезд Игоря Северянина в Тавриду. Публика встречала новомодных поэтов с восторгом и охотно платила деньги. Он, как обычно, стоя на сцене в черном костюме, с руками, скрещенными на груди, всем видом подчеркнуто отстранившись от публики и полуприкрыв глаза, даже не читал, а скорее распевал свои, как он говорил сам, «поэзы»: «Позовите меня, — я прочту вам себя, я прочту вам себя, как никто не прочтет…»
Поэмы были не менее специфичны, чем сам «поэт-эстет», а все вместе, конечно, выглядело как настоящее шоу и вызывало буквально шквал аплодисментов. Такие своеобразные концерты были даны в Ялте, Севастополе, Симферополе и Бахчисарае. Скорее всего, именно этот успех и послужил развитию идеи следующего большого турне, посетившей местного, симферопольского поэта-футуриста – Вадима Баяна (В.И.Сидорова).
Владимир Иванович Сидоров был купцом, имел хороший собственный дом на улице Долгоруковской (ныне ул. К.Либкнехта), а также и средства на то, чтобы не просто печатать еженедельно свои стихи в газете «Тавричанин» под псевдонимом «Вадим Баян», но и позволить себе издать книжку в известном издательстве М.О.Вольфа, названную, как и полагалось настоящему футуристу, красиво и замысловато — «Лирический поток. Лирионетты и баркароллы». Кстати, так же, по-видимому, за гонорар заказано было предисловие к ней известному критику И.Ясинскому и самому И.Северянину. Баян часто бывал в Москве и Петербурге, был знаком со многими поэтами и вел с ними переписку. Так в письмах и сговорились с Северяниным провести в январе 1914 года новый поэтический тур по Крыму.
Сидоров брал все расходы по подготовке и содержанию поэтов на себя. Кроме того, на его средства был издан сборник статей «Критик», фактически рекламирующий будущее «турне титанов русской поэзии»; об этом же возвещали тысячи афиш, расклеенных на городских тумбах и выставленных в витринах лучших магазинов не только в Крыму, но и по Украине, России, Прибалтике и Кавказу, ибо в планах было после Крыма отправиться дальше… Помня прежнее турне с Сологубом, Северянин гарантировал «шаляпинский сбор», а кроме того предложил пополнить группу новым поэтом – Владимиром Маяковским: «…он – гений. Если он выступит на наших вечерах, это будет нечто грандиозное. Предлагаю включить его в нашу группу». Сидоров-Баян с радостью согласился, о чем потом, наверное, не раз сильно пожалел, но об этом далее…
Не побоялись открывать турне зимой, готовя выступления в Крыму лишь для местной публики, так как перед этим, осенью 1913-го, была уже проведена сильнейшая «артподготовка». «…Футуристы всех разновидностей, без различия направлений, единым фронтом вышли на бой со старым миром искусства…»; почти во всех городах, особенно студенческих, проходили литературные вечера, поэтические споры и так называемые «дуэли».
Итак, 20 декабря 1913 года В.Маяковский и И.Северянин выехали из Москвы в Крым. 28-го декабря вышли из вагона на симферопольском вокзале и отправились прямехонько на Долгоруковскую 17, к Владимиру Сидорову, где после знакомства и хорошего обеда началось бурное обсуждение предстоящей программы выступлений. В самом ее начале известный идеолог футуризма и «петербургский глашатай» Иван Игнатьев, должен был предложить публике свой доклад «Великая Футурналия». Увы, Игнатьеву в Крым не суждено было приехать, ибо в первых числах января 1914г. он покончил жизнь самоубийством (как говорили, из-за «неразделенной любви»). Затем со своими опусами должны были выступать и как бы состязаться остальные участники: кубофутуристы Маяковский и Бурлюк (которого спешно вызвали телеграммой из Херсона вместо ранее заявленного, но никому не известного Б.Богомолова), а также эгофутуристы Северянин и Баян. Когда программа была оговорена, Маяковскому вдруг пришла в голову идея назвать все турне ни много ни мало «Первой Олимпиадой российского футуризма». Под общее одобрение и под этим громким названием была написана новая афиша. «Олимпиада» должна была состояться вечером 7-го января 1914 года в Театре Таврического дворянства на ул.Пушкинской (это историческое здание, созданное по проекту архитектора А.Бекетова и украшенное скульптурами О.Якобсона, можно увидеть там же и сегодня, и также в качестве театра).
«Первое выступление в Симферополе увенчалось успехом, театр Таврического дворянства разламывался от публики, все ярусы были загружены, как палубы океанского парохода, проходы были «залиты» входной публикой; в центральном проходе, как телеграфный столб, возвышался полицмейстер Соколов, в губернской ложе сверкали эполетами губернатор, вице-губернатор и «сам» корпусный генерал Экк, наводивший страх на пятьдесят полков юга России; из дверей всех ярусов среди пышных туалетов, сюртуков, визиток, военных мундиров и студенческих курток, точно кукиши торчали мундиры городовых, у подъездов гудела толпа оставшихся «за бортом», оттесняемая усиленным нарядом полиции. Первым на сцену вышел Маяковский, одетый в черный сюртук, с трудом найденный на его огромную фигуру в костюмерных города, с хлыстом в руке – и в зале наступила абсолютная и почтительная тишина… Когда из его уст упала последняя фраза, в зале началось что-то похожее на землетрясение, на сцену полетели букеты цветов, которые Маяковский демонстративно швырял за кулисы».
Так описывал все происходившее тогда В.И.Сидоров через много лет в своих воспоминаниях о Маяковском. Далее последовали выступления остальных участников, но, конечно, были уже не такими яркими. После Симферополя всем составом поехали в Севастополь и Керчь, но там уже «олимпийцев» встречали куда как прохладнее. Особенно в Керчи, в которой «гастроль петербургских футуристов закончилась грандиозным скандалом, так как публика была страшно возмущена невероятной чепухой, которой угощали ее футуристы». Не иначе в отместку, обиженный Северянин упомянул потом в своих автобиографических «Колоколах собора чувств» Керчь не иначе, как «скукой скорченную».
Грандиозно задуманное турне, лишь только начавшись, устремилось к провалу… Поэты разругались, а для Сидорова это были еще и значительные убытки, ибо приглашенные им жили за его счет гораздо более широко, чем он предполагал. Поселившись со всеми удобствами в лучшей гостинице Симферополя «Европейской», они ни в чем себе не отказывали. Сам Северянин описывал это так: «Живем совсем, как борова: едим весь день с утра до ночи, по горло сыты, сыты очень…». Но если сам он несколько стеснялся всего этого, то Маяковский – наоборот, получив аванс от Баяна, тут же сменил свою всем известную синюю блузу на эпатажный розовый смокинг с черными атласными отворотами, купил стильную трость и стал требовать в ресторане всего только самого дорогого: коньяку, шампанского, икры, фруктов и пр. Не обходилось и без «приличных» дам, с которыми, чтобы «развеять скуку», пожелали вдруг в самую метель закатиться на авто в Ялту, несмотря на увещевания Сидорова. Так с барышнями, коньяками и закусками, и поехали… Останавливались, чтобы согреться, по дороге в Алуште и Гурзуфе. Но Южный берег Крыма встретил «олимпийцев» абсолютным равнодушием, а в единственный открытый в зимнюю пору клуб их вообще без рекомендаций не пустили. Поскандалили, пошумели (особенно Маяковский) и вернулись «не солоно хлебавши» в Симферополь. В другой день съездили в Бахчисарай, желая окунуться в старину, но этот засыпанный снегом сонный татарский городок (к тому же с закрытым Ханским дворцом) показался им и вовсе унылым и скучным.
«Кубо» и «эго» — Маяковский и Северянин, объединившиеся лишь на время для общего дела, ко всему еще и поссорились, что не удивительно, учитывая и общие неудачи в Крыму, и нетерпимость, заносчивость и максимализм юного и взрывного Владимира Маяковского. Скорее всего, артистичному и томному Игорю Северянину не понравились слишком радикальные и скандальные выступления «будущего глашатая революции». О дальнейшем продолжении турне не было уже и речи. Ни Бурлюк, ни тем более Сидоров не смогли их примирить. Это «тем более» — не случайно, так как отношения Северянина и Маяковского с Баяном оказались гораздо более меркантильными, нежели творческими. Особенно когда тот все же упрекнул поэтов в расточительности… И если в самом начале Маяковский даже собственноручно нарисовал портрет Сидорова (сейчас он находится в Государственном музее В.В.Маяковского), то уже через несколько дней не скрывал своего пренебрежения к «виршам» Баяна, а все его денежные затраты безапелляционно определил как оплату возможности «выступать совместно, а это чего-нибудь да стоит». «У нас с Вами не дружба, а сделка. Вы наняли Вас выдвинуть, мы выполняем заказ… Вообще выдвиг бездарности уже некий компромисс с совестью. …мы даем Вам лишь место около себя на эстраде. И это место мы ценим чрезвычайно дорого. И поэтому одно из двух: или Вы, осознав, отбросьте вашу мелкобуржуазную жадность, или убирайтесь ко всем чертям!» Да, как видим, атмосфера в «олимпийской деревне» складывалась нервная… В конце концов все попросту разъехались.
Но отчего-то именно Сидорову-Баяну не повезло больше всех. После неудачной «олимпиады» и столь тесного знакомства с известными поэтами России он, и так особо не блиставший талантом, и вовсе был уничтожен. Сначала явным совпадением оскорбительного отрицательного образа в пьесе Маяковского «Клоп»: некий О.Баян обучает «хорошим манерам» главного героя пьесы, «сам же ворует стихи у других и за свои продает»; затем — осмеянием его очередной книги «Кумачовые гулянки» — сборника стихотворных текстов для художественной самодеятельности, советских вечеринок, гуляний и свадеб (хотя, наверное, она стоила того). Разобиженный Баян-Сидоров на свою голову еще и затеял открытую переписку с Маяковским в «Литературной газете», на что получил лишь издевательский ответ-предложение «переименовать фамилию». И.Северянин также не пощадил брата-футуриста, в своих воспоминаниях написав о Сидорове так: «…человек добрый, мягкий, глупый, смешливый, мнящий, выступал на наших крымских вечерах во фраке с голубой муаровой лентой…», а в одном из стихотворений назвал его попросту «Кошельком банкира». Вот как опасно иметь дело с гениями, особенно же в дни их неудач!
Автор: Юлия Самарина (по материалам А.Рудь, А.Зименкова и В.Терехиной).