Есть книги, которые можно было бы собрать под одним переплетом, и этот кирпич назывался бы — «Писатели в Крыму». Крым вдохновлял, восхищал и манил «трудовую интеллигенцию», и каждый, кто приезжал сюда или жил здесь постоянно, видел Крым по-своему. Понятно, когда людям нравится Черное море, тропинки в горах, летние лунные ночи.
Интересно другое. Если пристальнее вглядеться в эту тему – «Писатели в Крыму», — то обнаружится, что не всем, не все и не всегда в Крыму нравилось.
Выяснится, что еще не так давно Крыма курортного, с кипарисами, санаториями и Ласточкиным гнездом, не было вовсе, а были татарские деревеньки, базары, павлины, которые жили в некоторых дворах, как сейчас живут куры. А сквозь эту «азиатскую» жизнь просвечивали еще более древние времена, светлый мир греков, из-за которого в Крым ехали, преодолевая все трудности, первые русские туристы.
Но есть среди писателей один, которого Крым не заставил скучать «в ожидании новой встречи». Он попал сюда совсем юным, и не по собственному желанию, а просто потому, что Крымский полуостров некоторое время был единственным местом, куда не дошли красные отряды.
Владимир Набоков, тот самый Набоков (или Nabokoff, или Сирин), писатель-шахматист-энтомолог, о котором написано, быть может, не меньше, чем о самом Крыме.
Набоковы едут в Крым 16 ноября 1917 года. Владимир закончил Тенишевское училище, сдал выпускные экзамены на месяц раньше положенного срока. План был такой: закончить образование в Англии, а потом организовать энтомологическую экспедицию в горы Западного Китая. Владимир Дмитриевич Набоков (отец), видный деятель кадетской партии, остается в Петрограде: там ждут выборов в Учредительное собрание. Октябрьский переворот уже произошел, в столице было небезопасно, но многие думали, что большевики не продержатся больше нескольких недель. Нужно было просто переждать это время. В Крым Набоковых пригласила графиня С.В. Панина, которая также состояла в партии кадетов. Она предоставила им свой дом как временное убежище, но случилось так, что Набоковым пришлось провести там почти полтора года, прежде чем покинуть Россию навсегда.
Братья, Сергей и Владимир, садятся в поезд до Симферополя. В вагоне первого класса тепло и чисто, у Владимира с собой – целая пачка книжечек со стихами символистов. Им нужно добраться до Гаспры, и до поры до времени путешествие проходит отлично, пока «где-то в середине России» в вагон не набиваются какие-то солдаты и пытаются прорваться в купе. Когда замок не выдержал, Сергей Набоков, у которого были актерские способности, изобразил больного тифом. Это удалось, и молодые люди добрались до Крыма без приключений.
Вот для кого Крым никогда не был особенно дорог! Коренной петербуржец, Владимир Набоков с детства привык проводить летние каникулы в семейном поместье в Выре, под Петербургом, или на французских пляжах. Мода на отдых в Крыму, которая появилась в конце XIX — начале XX веков, Набоковых как-то миновала.
Интеллигентному молодому человеку с тросточкой «Крым показался… совершенно чужой страной: все было не русское, запахи, звуки, потемкинская флора в парках побережья, сладковатый дымок, разлитый в воздухе татарских деревень, рев осла, крик муэдзина, его бирюзовая башенка на фоне персикового неба; все это решительно напоминало Багдад». Через годы Советской власти от «Багдада» не осталось и следа, но тогда еще была видна и удивляла некоторых путешественников смесь стилизованных замков и татарских домиков.
Скоро из Петрограда приехали знакомые – переждать бурю, которая разыгралась в столице. Светская жизнь возрождалась. Набоковы исследовали парки между Ялтой и Алупкой, Владимир начал изучать крымских бабочек и пополнять свою коллекцию. Он писал стихи, играл в шахматы и составлял свои первые шахматные задачи, которые потом станут основой его романов. Это, конечно, было не самое лучшее время, не самое безоблачное, несмотря на крымскую погоду. Известный биограф Набокова Брайан Бойд писал: «в конце 1917 года Крым оказался в водовороте трех основных политических течений: социал-революционного, преобладавшего в сельской местности и земствах; националистического – среди татар, и анархического – среди солдат и матросов в портовых городах, особенно в Севастополе». Владимир Дмитриевич Набоков наконец присоединился к своей семье, но ему, как одному из лидеров кадетской партии, в любую минуту грозил арест. Обыски проводили иногда по шесть раз в день и выносили смертный приговор всем, у кого находили оружие. Некоторые драгоценности удалось вывезти в Крым в коробке с тальком, но денег все равно не хватало. Перевести свои капиталы за границу они не успели: «Во время войны я не могу забирать золото из России», — сказал Набоков-старший. Домик в Гаспре у них не отобрали, обязали только платить «за квартиру» в местные Советы…
Но и в это «смутное время» находилось время для развлечений. Молодой Набоков ощущал себя изгнанником и повесой, как его любимец – Пушкин. Ведь Пушкин тоже был в Крыму, и тоже в молодости, в ссылке. Набоков отправился в Бахчисарай и увидел знаменитый Фонтан слез – таким, каким его видел Пушкин 100 лет назад.
Конечно, Набоковы не могли не встретиться с одним из самых замечательных «местных жителей» — Максимилианом Волошиным, который тоже оказался посреди «революционного водоворота» — у себя дома, в Коктебеле.
Немецкую оккупацию многие приветствовали как передышку. Надеялись на то, что «немцы наведут порядок». Лето 1918 года действительно было спокойным и даже веселым, с курортными романами, театром и танцами. А осенью Набоковы переехали в Ливадию и поселились в двухэтажном доме поблизости от бывшей царской резиденции. Владимир пытался освоить программу первого курса университета, чтобы сразу поступить на второй, читал Ницше, решал шахматные задачи и анализировал сотни стихотворений по специальной системе Андрея Белого. Все-таки он чувствовал себя в изгнании, как человек, который приехал в Крым в отпуск и понял, что отпуск будет продолжаться годами и домой он вряд ли вернется.
Временное Крымское правительство, в которое Набоков-старший вошел министром юстиции и которое рассчитывало на защиту Белой армии, теряло популярность из-за вольностей, которые позволяли себе в Крыму белые офицеры. 3 апреля 1919 г. красные начали быстро продвигаться в глубь полуострова, а через 5 дней Набоковы уехали из Ливадии в Севастополь. Город был переполнен людьми, которые собрались там как на краю пропасти. Французское командование не выпускало из порта корабли, желая знать, на что были потрачены деньги из правительственного фонда. Пока французам предоставляли отчеты, министры и их семьи вынуждены были жить и ждать своей участи на греческом судне «Надежда», которое стояло на рейде с грузом сухофруктов. Наконец, красные захватили высоты вокруг Севастополя. Обстрел продолжался уже пять часов, когда «Надежде» все-таки разрешили покинуть порт. Наверное, Владимир Набоков видел, как удалялись от них берега Крыма. Впереди были Константинополь, Лондон, Кембридж, Америка – все города и страны, кроме России. Начиналась жизнь русского писателя-эмигранта.
Домик для гостей в имении графини Паниной, в котором жили Набоковы, не сохранился, но его стихи – «Бахчисарайский фонтан» и «Ялтинский мол» — напечатали в газете «Ялтинский голос» (сентябрь 1918 года).